Порог чувствительности [сборник litres] - Ирина Степановская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– За что расписываться?
– Что собаку забрали.
– А где она?
– В боксе. – Старик встал и пошёл к ещё одной двери. Кошка соскочила со стола и тут же заняла его место на стуле. У неё за ухом Мила заметила старый грубый рубец.
– Помыли вашу Сучонку вчера и от блох обработали. Скажите спасибо моей сменщице. А то пришлось бы самим возиться. – Дежурный вошёл в бокс, где кроме клеток стоял ещё небольшой металлический стол, и Мила и Женя вошли за ним.
Сучонка сидела в клетке одна и выглядела ещё более отрешённой. Старик поглядел на воздушную Милу, на тазик со шприцом в её руках и сказал:
– Ну, давай, что ли, я подержу собачонку. А то ещё цапнет тебя с перепугу. А ты не зевай…
Сучонку вытащили на стол, Мила довольно ловко сделала укол. Хотела помазать уколотое место ваткой со спиртом, но старик поморщился и сказал:
– Какое там… Не надо.
Собака сидела какое-то время под его руками неподвижно, застыв и будто прислушиваясь к себе, и вдруг закрыла глаза и легла.
– Бери, – сказал старик. Женька взял Сучонку в простыню, как ребёнка, и понёс.
– Кожа да кости, – сказал он Миле. – Лёгкая, как ненастоящая.
Мила шла рядом, подстраиваясь к Женькиным шагам, и зачем-то поддерживала вывалившийся из простыни собачий хвост. Пахло от Милы нежными духами, и Женька старался идти медленно, чтобы подольше вдыхать этот запах.
Оказалось, что сам ход операции Женька выучил назубок.
Пока он, как настоящий хирург, мылся на операцию в «предбаннике», его ассистент Самсонов уже обкладывал простынями Сучонкин живот, выделяя операционное поле, а Мила топталась с ларингоскопом в руке, не зная, как подступиться к спящей собаке. Подошёл Гена, и, держа своей рукой её руку, направил ход трубки, чтобы Мила не ошиблась и не попала Сучонке в пищевод вместо гортани. Когда Женька пришёл уже помытый и одетый в стерильный халат, шапочку, перчатки и маску, всё было готово. Сучонка лежала на операционном столе почти полностью закрытая простынями, из пасти у неё торчала трубка анестезиологического аппарата, а в передней лапе стояла игла, подключённая к капельнице.
Самсонов густо мазал побритую кожу собачьего живота смесью спирта и йода, Мила «дышала» за Сучонку вручную, поднимая и опуская «мехи» аппарата, а Наташка Рогова, выполнявшая роль операционной сестры, уже держала наготове для Женьки скальпель.
Кровь после разреза брызнула не очень сильно, и Женька сразу наложил на разрезанную кожу целую гроздь кровоостанавливающих зажимов, одним их таких, только не стерильным, полчаса назад развлекались Рогова и Куценко. Теперь примолкшие студенты сгрудились вокруг стола, наблюдая за ходом операции.
– А для собаки-то всё всерьёз, – вдруг сказал Куценко, наблюдая за тем, как Женька вскрывает брюшную полость.
– Вот тебе больного привезут, тоже будет всерьёз, – сказала Наташка от столика с инструментами.
– Ну-ка тихо, ребята! Видели надписи на операционных? «Тихо! Идёт операция». – Гена встал рядом с Женькой в надетых на всякий случай стерильных перчатках.
Женька ощущал под пальцами скользящую плоть пустого желудка и думал, что хорошо, что Сучонку не покормили накануне. Как-то оно бывает в жизни с настоящим больным? Хорошо, если операция плановая, а если, как Гена говорил, прямо с улицы? И что значит «настоящий» больной? Разве Сучонка ненастоящая?
Первая в его жизни настоящая операция – всё это было для Женьки, как если бы он прыгал с парашютом. Вот подошёл к открытой двери самолёта, сделал шаг и шагнул в пространство. Поток воздуха уже тащит тебя, ты должен отлететь и потом обязательно дёрнуть кольцо. Другого пути нет. И так же нельзя отступать во время операции. И Женька каким-то внутренним чувством вдруг понял, что отныне так будет всегда, от самого первого разреза и до последнего наложенного шва. Череда последовательных действий, которые обязательно должны привести к продлению жизни. Чьей? Ну тех, кого он когда-нибудь будет оперировать в настоящей больнице. А пока, раз уж тут Сучонка, он должен как бы спасти и её.
– Молодец, Яковлев, – услышал он голос Гены. – Всё сделал, как полагается. Теперь отойди, дай Самсонову рану послойно ушить, а то он рядом без дела стоять уж замучился…
Женька впервые за всё время операции поднял голову и поискал глазами Милу. Она по-прежнему сидела в изголовье операционного стола, и побелевшая её рука по-прежнему сжимала крышку резиновой гармошки аппарата и всё качала, качала…
– Можно убирать потихоньку смесь, – сказал Гена. – Вводите сердечное и дальше всё, что полагается. Яковлев, размывайся!
Но Женьке было страшно отходить от Сучонки. Вдруг он уйдёт, а с ней что-нибудь случится? – Он в нерешительности остановился.
– Иди, иди! Занятие заканчивается, тебе собаку ещё в виварий нести. Ещё не хватало, чтобы ты на лекцию опоздал.
Женька сбросил в предбаннике перчатки, халат, и, вернувшись к столу, скрепя сердце наблюдал, как Самсонов накладывает последние швы на кожу собаки. Как редко он их делает! Если б кожу ушивал он сам, он сделал бы почаще.
Ребята потихоньку начали отходить от операционного стола.
– Кочеткова, сердце, дыхание в норме? – Геннадий Тихонович тоже стал снимать перчатки. Сегодня они ему не пригодились.
– В норме… – Мила выглядела усталой, бледной.
– Переводи собаку на самостоятельное дыхание. Отключай аппарат.
Мила не двинулась.
– Ну что?
– Я боюсь…
– Отключай. Врач должен быть поувереннее, – Гена нащупал у собаки биение сонной артерии.
– Отключай!
– Ой…
Сучонка не двигалась.
Женя скорее почувствовал, чем увидел, как от волнения задержала своё дыхание Мила. Но вот она всё-таки выключила аппарат и стала вводить в пластиковую трубку лекарства. Собака лежала всё так же – неподвижно и молча. Только, Женька заметил, чуть-чуть моргнуло у неё одно веко.
– Милка! Ты ей скажи, как все анестезиологи говорят, выводя из наркоза: «Вы меня слышите? Отвечайте! Как вас зовут?» И похлопай её по щёчке», – громко, на всю группу сострил Куценко.
– Заткнись, – сказал Женя.
– Ну-ка, тихо там! – Нахмурился преподаватель.
Мила теперь, порозовев от волнения, держала Сучонку за лапу, не зная, что ещё нужно делать.
– Сели все на места, – скомандовал Гена. – С животным остаётся только Кочеткова. И ты, Яковлев, пока тоже садись. Собака сейчас должна прийти в сознание. Операция прошла успешно. Заканчиваем занятие. Завтра у нас будет следующая тема…
Сучонка повернула голову и раскрыла пасть. Вываленный в течение всей
